Когда семья ждет появления первого ребенка – собственного или приемного, – ее жизнь перестраивается. Она заранее начинает вращаться вокруг этого, еще не пришедшего, нового члена семьи. Когда он рождается, или его приводят (приносят) из детского дома (дома малютки), он становится в семье главным. Главным — по тому, насколько сильно его состояние и поведение определяет жизнь семьи. А уж жизнь мамы определяется им почти полностью. На некоторое время. Не малое, надо сказать. Когда маме бодрствовать, а когда спать, когда ходить, а когда лежать. Когда можно шевелиться, а когда нужно замереть и не двигаться. Что есть, а что- нельзя. А выкроить возможность сходить в душ? А поговорить по телефону? А мужу суп разогреть… ой, его бы еще сварить… Книжку почитать, сообщения проверить, бабушкам ответить на кучу вопросов, подруге написать… Писк из комнаты – и всё, все важные дела и планы, и пятая минута полежания, и вторая минута почитания книжки, и недоход до душа (туалета) – все прерывается, и мама снова — ребенкина. Да она и не переставала ею быть ни на секунду, и писк этот она услышит, когда он из кряхтения еще не родился, а только собирается прозвучать. И это все хорошо и правильно. Нормально. Адекватно. Нужно и ребенку и маме. Как бы остальные члены семьи ни относились к такой маминой поглощенностьи ребенком, это – норма. Необходимая для благополучного развития малыша. Формируется привязанность. Формируются отношения доверия. Формируется, как это называют в умных книгах, базовое доверие к миру. Важная штука. Очень.
Зарисовка 2.
Утро. Мама выключает будильник. Вспоминает, какой сегодня день недели, что у нас сегодня в школе. Среда. Физкультура. Снова подеремся с мальчишками. Снова поругаемся с учителем. Снова перепачкаем форму в столовой. Снова будем ругаться про домашние задания на четверг. Ох. Надо идти будить. Заснул вчера поздно, сейчас будет прятаться под одеяло, ругаться, начнем опаздывать. Поругаемся по дороге в школу… Скорее бы суббота. Вставать не хочется. Вообще не хочется, чтобы этот день начинался. Тоже хочется спрятаться под одеяло и никуда не вылезать.
Мрачновато получилось. Давайте что-нибудь попозитивнее. Зарисовка 3.
Утро. Мама выключает будильник. Вспоминает, какой сегодня день недели. Среда. Сейчас дочка встанет, надо повторить стихотворение, слова по английскому. Костюм поглажен, рисунок нарисовали. На завтрак просила сосиски, нужно успеть сварить и остудить немножко, а то позавчера обожглась. Пять уроков, потом побежим на айкидо, надо взять что-нибудь в машине перекусить, попить. Подойти к тренеру попросить, чтобы почаще к ней подходил, хвалил. Она ведь так старается. Вечером логопед… а мы окружающий мир на завтра не доделали. В машине, может быть, почитать… Надо захватить с собой учебник. Суп сварила… Учительнице надо позвонить – кажется, чаще четверки стали появляться. Узнать, как на уроках работает. Ой, уже пять минут как вставать надо было!
Три картинки. Как вам? Если все три воспринимаются спокойно, — можно начать беспокоиться. Потому что вторая и третья – про искаженные детско-родительские отношения. Про симбиоз. Про недержание границ. Про то, как мы (отчасти с себя писала, тоже знакомо) не даем нашим детям взрослеть, а себе -… себе – тоже не даем взрослеть. Как мы держимся за ребенка, чтобы… дальше могут быть варианты. О них и поговорим. Для чего мы не отпускаем наших детей? Для чего и в 7, и в 10 (а то и в 30) ребенкиных лет нам нужно вот это «мы» («что У НАС сегодня в школе?», «МЫ окружающий мир не доделали», «у НАС грамота», «МЫ на олимпиаде второе место заняли», «МЫ очень невнимательные», «МЫ приболели», «МЫ деремся», доходит иногда и до «МЫ писаемся»).
Вернемся к первой картинке. Родился ребенок. Он полностью зависит от мамы и/или другого главного взрослого, который за ним ухаживает. Если у него такого взрослого нет, идут нарушения развития, — что мы видим всегда у приемных детишек, имеющих опыт отсутствия своего взрослого в раннем детстве. Мама очень нужна, мама нужна рядом. До какого времени ребенку нужно, чтобы мама была с ним и внешне и внутренне (постоянно думала о нем, прислушивалась к звукам, посматривала на него поминутно)? Это зависит от ряда факторов, но вообще-то, ТАКАЯ степень включенности – «постоянно» думать, «поминутно» посматривать – не нужна ни в каком возрасте! И чем старше ребенок, тем меньше необходимость в тотальной маминой (папиной, бабушкиной) сосредоточенности на ребенке. Получив опыт хорошей надежной привязанности, ребенок увереннее осваивает мир. Сначала рядом с мамой (папой), поглядывая на нее (него). Потом отходя все дальше и дальше. Это в том случае, если мы, родители, это допускаем и поощряем. А что если ребенок нездоров? А если он гиперактивный и постоянно влипает то в лужи, ямы, то в ситуации? А если его везде дразнят? А если он постужается от любого чужого чиха? А если он двигательно неловкий и не может бегать с детьми? А если он застенчивый и не отходит от родителей? А если… И мы оберегаем. Мы помогаем. Мы заботимся. Мы заслоняем. Мы не допускаем. Мы учим. Мы разбираемся. Мы не разлепляемся. «Мы» остается, а «я» ребенка развивается с трудом. И в подростковом возрасте, который может начаться раньше обычного или, наоборот, отстать от «нормы» на 5, а то и 10 лет, мы (мы, родители) можем получить взрыв. Взрыв недоразвившегося и страдающего «я» ребенка, которому обязательно нужно быть СОБОЙ. И себе нравиться. А вот с этим у него будут (уже есть?) сложности.
Некоторые «если» мы перечислили. Это те особенности ребенка, которые провоцируют нас, родителей, на гиперопеку, гипер-заботу. Провоцируют нашу тревогу, наши страхи о благополучии ребенка. Слипаемся – для того, чтобы защитить, чтобы нам не было так страшно. И не разлепляемся – потому что в слипшемся состоянии у ребенка не развиваются те навыки, которые позволили бы нам быть за него спокойными. Защищая, не даем развиваться. Неумело и судорожно отпуская, впадаем в панику и слепляемся обратно, удостоверившись и убедив ребенка, что он без нас – никуда.
Другие «если» относятся уже к нам. Не к ребенку. На самом деле, подавляющее большинство «особенностей ребенка» — это наше искаженное восприятие или же плод нашей изначальной (и не изменившейся вовремя) симбиотической позиции. Потому что когда удается СОБСТВЕННУЮ позицию изменить (начитавшись хороших книжек, или пообщавшись с психологом, или получив вынужденный опыт расставания с ребенком, и т.д.), у ребенка зачастую «вдруг» обнаруживаются другие «особенности», о которых мы и не догадывались.
Какие же это «если»? Ну, скажем, если маме (папе), фиксированной (-ном) на ребенке, собственная жизнь представляется менее интересной, чем жизнь собственного ребенка. Кто же признается, да? Даже себе. Но если, проснувшись утром, мы думаем в подробностях о том, как будет проходить день у ребенка, даже в то время, когда он не будет находиться рядом с нами, то где тут важность и наполненность НАШЕЙ собственной жизни? Где тут Я? И вот пока мое собственное Я будет перекрыто для меня ребенкиным Я или нашим «МЫ», ничего хорошего из этого не вырастет. Ни из меня, взрослого человека, который перекладывает ответственность за реализацию собственной жизни на ребенка (его успехи должны будут все это компенсировать!). Ни из ребенка, который не умеет самостоятельно заботиться о собственных потребностях и не видит перед собой примера, достойного подражания. Ни из наших с ним отношений, в которых неизбежно присутствует и растет агрессивный заряд (всегда сильнейший в симбиотических отношениях не по возрасту!).
И что со всем этим делать? Начинать разлепляться. Осмотреться вокруг и понять, кто обделен нашим вниманием, чрезмерно прикованным к ребенку. Часто этим человеком является любимый муж или другие наши дети (они могут быть младшими или старшими). Но в первую очередь этим человеком являемся мы сами. В семейном консультировании есть понятие «идентифицированный пациент». По-простому, это тот член семьи, который является «проблемным» с точки зрения членов семьи (а часто и с точки зрения самого человека). Если в семье трудно, то это из-за чего, из-за кого? Вот кто приходит в голову – тот и есть «идентифицированный пациент». Он может часто болеть. Может «плохо себя вести» (например, папа – пить). Он может часто травмироваться. Он может писаться. Он может подворовывать. Он может слишком сильно переживать о своих оценках. Он может быть раздражающе медлительным. Он может драться. Он может плакать от любого пустяка. Он может быть … Вариантов бесчисленное количество. Но что характерно – очень часто оказывается, что если он таким ПЕРЕСТАЕТ быть, то кому-то другому в семье становится выраженно плохо. Потому что своим поведением или состоянием ребенок неосознанно (а иногда и сознательно!) прикрывал другую проблему. Часто – проблему взрослого или проблемы взаимоотношений между взрослыми (ребенок как бы «оттягивает» внимание на себя). Так что как обычно, начинать нужно с себя. Если понятно, о чем это – начинать сознательно менять. Если непонятно, но есть ощущение, что «это про меня», — идти за помощью. Для того мы, психологи, и нужны. Кстати, мы тоже к своим психологам ходим. Многие. По-хорошему это обязательно нужно делать, время от времени. Это я к тому, что умные книжки, статьи и прочие психологические знания – штука хорошая, но не всегда их достаточно для того, чтобы помочь себе или своему ребенку, своей семье. Потому что изнутри многое не видно, в принципе. А что-то видно, но искажено собственными тревогами и переживаниями. Тогда взгляд со стороны бывает очень важен. Как и поддержка. Ведь расти трудно. В любом возрасте. И в 2, и в 10, и в 50.
Жилина Элина
февраль 2016
